К третьей годовщине нацистского переворота в Киеве

[oleg_kulagin]

По случаю чёрного юбилея, продолжаю выкладывать отрывки своего нового романа.
Начало здесь:
http://oleg-kulagin.livejournal.com/402215.html
http://oleg-kulagin.livejournal.com/402557.html
http://oleg-kulagin.livejournal.com/403073.html
http://oleg-kulagin.livejournal.com/403596.html
---------------------------------------------------------------


… Они победили!
Свобода распахнула объятия, почти осязаемо преображая грязный, по-зимнему сумрачный Киев. Казалось, удивительная сила витала в воздухе над Майданом, переливалась в огнях праздничной иллюминации, в запущенных в темное киевское небо фейерверках.
Несколько дней длилась пьянящая эйфория, вставлявшая реально круче, чем от двойной дозы «колёс». Несколько дней Хлуст и его побратимы, как завороженные бродили по центру столицы - словно не могли до конца поверить, что теперь этот город полностью принадлежал им – так же, как и вся страна!
После долгих дней тревоги, после стрельбы в центре города, когда неизвестные снайперы, как куропаток валили людей с тонкими алюминиевыми щитами, всё вдруг решилось в считанные часы. И будущее само упало под ноги – как перезрелый, забрызганный кровью плод.
Трусливый донецкий бандит сбежал, скрылся неизвестно где. И ничто уже не могло остановить тяжелую поступь национальной революции, их поступь!
На радостях даже «взяли под охрану» пару магазинов, правда, по мелочи – раненым на лекарство, остальным на пиво. Надо ж было как-то отметить начало новой жизни!
Теперь будет легче - так думали они все.
Кроме Наставника.
И когда в разговоре речь зашла о ПОБЕДЕ – именно с большой буквы, Ворон лишь усмехнулся в усы:
- Рано праздновать, хлопцы – всё только начинается!
Побратимы кивали, но сами не шибко в такое верили. Ведь президент сбежал, милиция капитулировала, а депутаты от страха голосуют, как надо – даже толстозадые регионалы.
И ощутив беспечность в их взглядах, Наставник презрительно сплюнул на грязную брусчатку Майдана:
- Неужели забыли, чему я вас учил?
Выдержал паузу, будто ждал ответа, и решительно качнул головой:
- Думаете, что враги сами преподнесут нам Украину? Никто и никогда не дарил власть – за неё всегда надо платить… Что, «Небесная сотня»? Оставьте её журналюгам – они распишут как надо, они умеют. Но это мелочь, пустяк, не больше, чем удачный эпизод пиар-компании. У свободы - совсем иная цена!
Побратимы растерянно молчали. А Ворон зыркнул на них из-под прищуренных век и уже без тени усмешки спросил:
- Как считаете, кто теперь главный противник?
- Олигархи? – несмело предположил Хлуст.
- Помогавшие Майдану – уже повязаны кровью. А остальные… со временем поймут, что игра идёт по новым правилам. Торгаши – подлые, но они - трусливые твари… Какие ещё варианты?
- Москва? – уточнил высокий, угрюмый парень по прозвищу Довбэнь.
- Москва всегда останется лютым врагом, - кивнул Ворон, - Пока не превратится в руины. Но она не осмелится двинуть армию – теперь, когда весь Запад с нами… Думайте, хлопцы, думайте!
Побратимы непонимающе заморгали.
И Наставник подсказал:
- Кто нас больше всего сейчас ненавидит? Кто будет яростно защищать совковое наследие?
- Путин! – горячо выпалил кто-то.
Но Ворон качнул головой. Окинул толпу побратимов хмурым взглядом и сухо объяснил:
- Больше всего нас ненавидит народ Украины.
На целую минуту повисло безмолвие. Все ошалело хлопали глазами, почти не веря услышанному. Кто-то недоумевающее оглянулся - там, за спиной, весёлая молодёжь с желто-голубыми ленточками фоткалась на фоне уже ненужных баррикад.
- Киев – это, увы, не вся страна, - Наставник, мрачно пригладил усы – жестом, выдававшим его раздражение:
- Как думаете, кто создал этот народ, кто его воспитал – украинская держава? Чушь! Ей всего двадцать три года! Империя их воспитывала – четыреста, пятьсот лет, кнутом и пряником, давила непокорных и строила здесь города и посёлки, заводы и университеты, так что теперь это у них в крови. Даже сейчас на Юге и Востоке полно кацапских выродков, для которых столица всегда была и есть в Москве. Понимаете, что это значит?
- Зрада! – яростно выпалил Довбэнь.
Ворон кивнул, щурясь:
- Нам придётся хорошо потрудиться – чтоб расчистить место, на котором мы будем заново строить нашу державу – прекрасную, сияющую, вечную…
- Даже, если народ будет против? – осмелился выдавить Хлуст.
- Даже, если для этого придётся упразднить половину городов и университетов, - улыбнулся Ворон. Подмигнул и хлопнул себя по кобуре с новенькой «береттой»:
- Всем не дрейфить и помнить, ПЭРЭМОГА – близко. Но сперва надо покончить со ЗРАДОЙ!
То, что это не пустые слова - прояснилось быстро.

Через считанные дни после бегства президента, «ватники» и «совки» восстали по всему Юго-Востоку. Огромные толпы собирались на центральных площадях – неудержимое людское море под российскими и красными флагами. Сорванные жёлто-голубые полотнища летели в грязь, превращались в драные ошмётки под тысячами подошв. И как проклятие всем борцам с империей, повсюду пламенели мириады оранжево-чёрных «колорадских» лент. Огромные толпы скандировали: «Россия!» - в Одессе, Харькове, Донецке и Севастополе – так словно не было Майдана и выстраданной веками независимости. Будто все двадцать три года украинской державности оказались лишь сном - стремительным и коротким, как в горячечном бреду.
Хлуст был уверен, что там, на огромных площадях, среди многотысячных толп - немало завезенных провокаторов, но ведь не все и даже не большинство. А значит, Наставник не ошибался - рабы, выродки, не способные отречься от азиатчины, ради неё готовые растоптать память о козацкой воле, о величии белой расы, загубить доставшееся с таким трудом!
Дикое чувство обиды залёстнуло Хлуста – так же, как и многих побратимов. Что за поганая несправедливость – почти у заветной цели получить настоящий удар в спину.
И от кого – от своих же сограждан, от украинцев?!
Хотя, какие они теперь сограждане… Москали, «колорады», предатели!
И что хуже всего, самые близкие Хлусту люди – тоже из них.
С той, последней своей поездки в Одессу, он не разговаривал с отцом. А на звонки матери перестал отвечать – надоело каждый раз выслушивать её отчаянные мольбы: «Возвращайся, сынок! Ради Бога!»
Все её слова, даже тысячи молитв, ничего уже не могли исправить - даже если бы он, на самом деле, вернулся. Хлуст прекрасно это понимал – и больше не желал тратить время на бессмысленную болтовню, не хотел снова угадывать отчаяние в пристальных глазах матери.
Иногда это было так трудно – нажать кнопку отбоя, когда на экране опять высвечивался её номер.
Но он стискивал зубы и прятал телефон в карман.
Они остались слабыми – его родители. Прожили такими всю жизнь и не могли измениться.
Он выбрал иное – выбрал путь силы. Путь героев и борцов за славу украинской нации. И он пройдёт по нему до конца, обретая будущее, огненной птицей взлетая к сияющим вершинам. Главное, чтоб никто не путался под ногами, не тянул его вниз…
Он надеялся, что сможет идти по этому пути не один.
Да, рядом были уже тысячи побратимов. Это реально здорово - чувствовать в схватке плечо товарища, знать, что в опасности кто-то прикроет тебе спину.
Но когда угроза отступала, он ещё острее чувствовал зияющую пустоту где-то в сердце. И отчаянно мечтал, чтоб рядом оказался самый важный, самый дорогой для него человек.
Он думал о Кате почти каждый день.
Что-то непоправимо надломилось между ними со дня той, последней встречи. Нет, они не поссорились. Тогда она выбежала из подвала, но Хлуст её догнал, успокоил, как мог, проводил на вокзал и даже поцеловал в губы у дверей вагона – совсем как прежде. Разве что она была странно молчалива в тот вечер. И прощаясь, отчаянно сжала его пальцы – будто хотела утянуть его в поезд, увезти с собой?
Это было глупо – так по девичьи.
Ведь расставание не обещало быть долгим. Хлуст ждал её в следующие выходные – он верил, что за несколько дней всё как-то само наладится...
Только она не приехала – ни в феврале, ни в марте.
Они по-прежнему регулярно созванивались – но каждый раз у неё находилась какая-то важная причина, чтоб не ехать в овеянный духом свободы Киев. И ответы её звучали односложно, и глаза на расплывчатом, без резкости экране «скайпа» казались чужими. Будто это не Катя с ним говорит - яркая, сияющая изнутри, как солнышко, а её бледная электронная копия, созданная, чтоб отвечать на надоевшие вопросы.
А потом она перестала ему звонить. И перестала отвечать на звонки.
Это было почти невыносимо. Он злился, терпел целую неделю, но не выдержал и, тревожась, начал обзванивать их общих знакомых: «Что с Катей? Где Катя?»
Ребята, которых Хлуст знал ещё со школы, как-то странно, холодно отвечали, что у Кати всё нормально. У них - тоже. И вешали трубку.
А кто-то вообще её не снимал.
Будто не хотели с ним разговаривать.
Хлуст в ярости швырял мобильник на свой продавленный диван. И не мог понять – почему? За что они так с ним? Что плохого он им сделал?
Ведь не может такое быть, чтоб все вдруг оказались махровыми ватниками, «колорадами»?! Разве они - маразматики с красными флагами? Что общего у них с пьяным донбасским быдлом под триколорами, с азиатскими недочеловеками на службе Московской орды?!
Нет, они обычные ребята, такие же молодые – почти все его одногодки, а значит должны быть вместе с ним, должны верить в победу Украины!
Конечно, Одесса – совковый город, но ведь настолько там безнадёжно? Или настолько…
Зловещий холодок полз по спине от подобных мыслей.
Неужели предателей так много?!
Думать об этом было погано. Отчаянно хотелось всё бросить и сорваться в родной город – найти Катю, заглянуть в глаза бывших друзей…
Но навалившиеся события скоро отодвинули всё личное на второй план.
В конце февраля российская армия оккупировала Крым. То есть, она всё время там была – благодаря договорам, навязанным Украине. А сейчас откровенно перешла в наступление, взяв под защиту местных ватников и поставив без того трусливый Верховный совет Крыма под полный контроль.
Казалось, не все ещё потеряно – ведь украинских частей в Крыму было ничуть не меньше. Но вместо того, чтоб перейти в контратаку и при поддержке крымских татар утопить москальский мятеж в крови, они массово начали сдаваться.
Просматривая новости, Хлуст и его соратники от злости едва не разбили экран дорогого спонсорского телевизора.
Эти изменники не сделали ни одного выстрела!
Предательство.
Повсюду было настоящее предательство – всё, как предсказывал Наставник!
Хлуст и его ребята рвались в Крым. Оружие было – не палки и резинострелы, а настоящие автоматы и гранатомёты, храбрости – тоже в избытке. Но Ворон сказал:
- Нет!
- Почему? – непонимающе уставились на него побратимы.
- Потому, что там вы сдохните, как псы – без всякого толку. Кто тогда будет защищать Украину? Толпы трусливого быдла под флагом украинской армии? Да они сдадутся в первом же бою, если вы не будете целиться им в затылки! Видали в новостях, что это за вояки? Нет, хлопцы - лучше потерять Крым, но сохранить Украину.
Он помедлил и хрипло добавил:
- А позже, когда рухнет Москва, мы вернём себе и Крым!
Звучало здорово. Только реальность пока была другой.
Пока, что восстание против Майдана новыми волнами выплескивалось на улицы Юго-Востока. Бойцов Движения вышвыривали из захваченных администраций, вырывали из рук дубинки и щедро охаживали по хребтам. Рвали, жгли жёлто-голубые и красно-черные знамёна, поднимали над площадями флаг оккупантов, скандировали «Крым! Одесса! Россия!»
Вдруг оказалось, что настоящих украинских патриотов там до ужаса мало, что в любом уличном столкновении группы Движения вчистую проигрывают толпе «мирных» и даже закаленные бойцы, смятые превосходящие силами, избитые, униженные, ползают перед этой толпой на коленях, скулят, как побитые собаки, вымаливая пощаду.
Мерзкие, душераздирающие сцены…
Только в Харькове бойцы Движения, не церемонясь, застрелили двух «титушек» из митинговавших у харьковской штаб-квартиры.
В остальных городах исполняли приказ – оружие открыто не применять. Западным спонсорам пока не очень хотелось портить красивую картинку – «Мирный Майдан против кровавых московских марионеток». И несколько первоклассных российских дивизий уже стояли у самой границы – будто ждали хорошего повода?
Иногда чудилось, что добытая с таким трудом победа вот-вот ускользнёт из рук.
Хлопцы из регионов приезжали в полной панике. По их словам выходило, что огромные митинги «колорадов» в Харькове и Одессе собирались практически на голом энтузиазме. А под украинскими знаменами переминались жалкие кучки отщепенцев.
Наставник лишь усмехнулся в ответ:
- Никогда не бойтесь толпы.
- Ведь это народ… - удивился один из харьковских побратимов. Другие промолчали, хотя слишком многие готовы были его поддержать.
Только Ворон презрительно сморщился:
- Народ - это стадо. Если убрать вожаков – его легко загнать в стойло!
Через считанные дни Движение нанесло удар.
Подготовленные, спаянные боевой выучкой отряды побратимов двинулись из Киева на Юго-Восток. Хлуст и его звено тоже были среди них, опять своими руками приближая украинскую победу.
В сущности, это просто – как набег волчьей стаи. Это логично – как удар ножом в печень.
Атаковать и затаиться. Действовать под покровом ночи. Вылавливать врагов по одному. Громить квартиры, сжигать офисы. Пойманных передавать «Чёрному корпусу» Движения – оттуда, после допроса, они должны попасть прямо в руки Службы Безопасности.
Пусть кто-то скажет, что это разбой. Мы не задаём себе лишних вопросов - ведь сомнения делают слабым.
Хлопцы в балаклавах идут по городу – сила, смелость, жестокость. Под масками не видно лиц и нет различий: мы - все, как один, мы - воля и отвага, мы - стальные кулаки Движения. И пусть ночные улицы вздрагивают от шагов. Пусть вздрагивает вся страна. Если надо – мы пройдём её до последнего переулка, калёным железом выжигая кацапскую нечисть.
- Эй, стоять!
Одинокая фигура под фонарём у перекрёстка вздрогнула и бросилась бежать.
- Догнать! – скомандовал Хлуст.
Настигли.
Паренёк лет восемнадцати, безобидный и тощий, но с готовым приговором - привязанной к сумке оранжево-чёрной ленточкой.
- Попався с-сука! – радостно прошипел Довбэнь. И первый ударил бейсбольной битой по голове. Паренёк рухнул на землю. Целую минуту побратимы топтали его ногами, пока Хлуст не скомандовал:
- Хватит! Проверьте документы.
Перевернули на спину и, почти отрывая пуговицы, расстегнули пальто, забрали кошелёк, студенческий билет. Хлуст забил фамилию в программу на планшете и качнул головой:
- Его нет в списке.
- Яка ризныця! – усмехнулся Довбэнь. Угу, с этим даже проще – не надо его волочить к багажнику припаркованной в соседнем дворе «девятки», можно бросить прямо здесь – в назидание местным, нацепившим ненавистные «колорадские» ленты.
Один из побратимов пнул избитого студента:
- Ну що, москалёныш, слава Украине!
Тот что-то простонал в ответ и получил ещё один удар ботинком в лицо:
- Трэба видповидаты - «Гэроям слава!»
- НЕ ТРОЖЬТЕ ЕГО! – отчаянный крик прорезал сумрак двора. Полная женщина лет пятидесяти бросилась к ним с двумя пакетами из супермаркета наперевес - так словно это было могучее оружие. Размахнулась и чуть задела крайнего из них.
Хлопцы заржали.
Незваная спасительница, и правда, выглядела забавно – трогательно-неуклюжая фигура в тесноватой заношенной куртке и туфлях на каблуке. В отсвете уличного фонаря Хлуст разглядел завитки волос, выбивавшиеся из-под вязаной шапочки, дешёвый макияж. Женщина чем-то напоминала ему Марью Петровну – учительницу русского, правда, та была где-то за тысячу километров в Одессе. А эта стояла посреди тёмного двора на харьковской улице Героев Сталинграда и тяжелыми пакетами отмахивалась от побратимов.
- Что же вы творите, мерзавцы! – ей почти удалось оттеснить их от лежавшего на земле студента, но, не надеясь на свои силы, она крикнула:
- Помогите, люди!
Без пятнадцати одиннадцать - часть окон ещё светились. Огонёк сигареты угадывался на балконе дальнего дома.
- ПОМОГИТЕ!
Вот дура! Не хватало ещё, чтоб местные «титушки» выскочили на крик. В районе вообще нет украинских патриотов – одна ватная сволочь.
- Мы просто беседуем с нашим товарищем, - попытался её успокоить Хлуст. «Ну куда она лезет, куда…»
- А что ж вы лица свои попрятали? ТРУСЫ! – выпалила «учительница».
- Тыхише… - сказал один из хлопцев, мягко приближаясь.
- Отойди! – вскрикнула женщина и вдруг, выронив пакет, ловким движением сдёрнула с него балаклаву.
Тот испуганно отшатнулся.
- Что, сразу в штаны наложил? – презрительно засмеялась «учительница»,- Я тебя запомню, негодяй! Я всех вас запомню. Вшестером на одного? Вы - смелые, только в темноте, только когда вас много. ПОМОГИТЕ, ЛЮДИ! ЗДЕСЬ БАНДЕРОВ…
Последнее слово оборвалось.
- Тыхо, - вкрадчиво пробомотал Довбэнь, ладонью зажимая ей рот, - Нэ трэба так крычаты, жиночка, - и выдернул длинную заточенную отвертку, которую только что, сзади воткнул ей под ребро.
Тело «учительницы» безвольно осело на землю – без крика, без стона, неуклюже, почти забавно. Так словно она вдруг уснула. Белой лужей растекался кефир из лопнувшего пакета. Тёмное пятно расползалось по светлой куртке.
И ничего уже нельзя было исправить.
- Что… Что ты наделал?! – отчаянно прошептал Хлуст.
- Тэ, що трэба, - усмехнулся Довбэнь…

Comments

[cczy.livejournal.com]

Спасибо за очередной отрывок из произведения.

[oleg-kulagin.livejournal.com]

Не за что:)

[cczy.livejournal.com]

:)

[sha-julin.livejournal.com]

Антиутопия в реальном мире и настоящем времени (

[oleg-kulagin.livejournal.com]

Да, у меня тоже ощущение, что сейчас мы живём в антиутопии. Правда пока ещё осталась смутная надежда как-то повлиять на финал этой истории...

[Григор Ирванец (from livejournal.com)]

Нацистский переворот, который сделали нацисты Гройсман и Вальцман.

Как вы безмоглые пидарасы вообще до 30 доживаете с такими сказочными умственными способностями? Это какое-то русское волшебство? :D

[oleg-kulagin.livejournal.com]

Опущенец, будешь вы*бываться - вылетишь отсюда пинком под зад!

А нацисты - вот они. Кушай, не обляпайся!



Между прочим это флаги боевого подразделения, состоящего на официальной службе у вашего Вальцмана.